Вечерние сводки новостей заполнены сообщениями из Украины и Газы. Дипломаты жонглируют цифрами военной помощи, журналисты считают дни осады, аналитики строят прогнозы о перемириях. Мир следит за каждым обстрелом, каждой жертвой, каждым политическим заявлением. Но пока камеры направлены на эти два конфликта, десятки других войн разворачиваются в полной тишине — без прямых эфиров, без международных саммитов, без громких призывов к миру.
Эти забытые конфликты не просто существуют на периферии мирового внимания. Они пожирают целые регионы, превращают миллионы людей в беженцев и создают гуманитарные кризисы, которые по масштабам могут превосходить освещаемые войны. Проблема не в том, что эти конфликты менее разрушительны. Проблема в том, что они происходят в местах, которые геополитически менее важны для крупных держав, или настолько сложны, что их трудно объяснить в двухминутном сюжете.
Судан: крупнейшая катастрофа в тени
В Судане разворачивается то, что ООН называет одним из худших гуманитарных кризисов в мире. С апреля 2023 года Суданские вооруженные силы воюют с военизированными силами быстрого реагирования (RSF), но об этой войне мало кто говорит за пределами экспертных кругов.
Цифры ошеломляют: 26 миллионов человек — половина населения страны — сталкиваются с острой нехваткой продовольствия. Более 11 миллионов стали внутренне перемещенными лицами. По данным ООН, масштабы сексуального насилия в этом конфликте «ошеломляют». И это только официальная статистика — реальные цифры могут быть намного выше.
В феврале 2025 года правительство США официально признало, что RSF совершили геноцид, но международная реакция остается вялой. Судан слишком далек от Европы, слишком сложен для быстрого понимания и слишком беден, чтобы привлечь серьезное внимание великих держав.
Манипур: этническая война в тени Индии
В индийском штате Манипур с мая 2023 года идет настоящая этническая война между большинством мейтеи (индуисты) и племенными общинами куки-зо (христиане). 258 человек официально погибли, более 60 000 стали беженцами в собственной стране. Около 400 церквей было разрушено или повреждено, 132 храма осквернены.
Индийские власти разделили штат на две этнические зоны, патрулируемые центральными силами безопасности — мера, которая снизила уровень насилия, но не покончила с ним. Появились радикальные милиции вроде «Арамбай Тенггол», которые в январе 2025 года заставили правительство штата подписать список их требований.
Конфликт практически не освещается в международных СМИ, отчасти потому, что власти Индии строго контролируют доступ журналистов в регион, отчасти потому, что мир привык воспринимать Индию как стабильную демократию.
Филиппины: древние кланы против современного мира
На юге Филиппин тлеет конфликт, который старше большинства современных государств. «Рилу» — клановое насилие между мусульманскими кланами моро — угрожает мирному процессу в автономном регионе Бангсаморо.
С 2018 года ACLED зафиксировала более 150 инцидентов рилу, 80% из которых произошли в Бангсаморо. Треть всех конфликтов с участием Исламского фронта освобождения моро (MILF) — основной партии в мирном процессе — связана с клановыми войнами. Около 15 000 бойцов MILF еще не прошли демобилизацию, и их судьба зависит от успеха выборов в октябре 2025 года.
Мотивы варьируются от споров о земле до семейных обид — в одном случае клановая война началась из-за аргумента в Facebook. Но за этими древними конфликтами стоят современные проблемы: контроль над ресурсами, политическое влияние и доступ к наркоторговле.
Колумбия: кокаин важнее мира
В январе 2025 года Колумбия столкнулась с худшим кризисом безопасности за последние годы. Армия национального освобождения (ELN) развернула наступление против диссидентов ФАРК в регионе Катататумбо на границе с Венесуэлой.
Поводом стала «потерянная» партия кокаина стоимостью в миллионы долларов. В декабре 2024 года правоохранители Доминиканской Республики конфисковали 9,5 тонн кокаина, происходившего из Катататумбо. Более 100 человек погибли в боях, 55 000 стали беженцами. Президент Густаво Петро объявил чрезвычайное положение и приостановил мирные переговоры с ELN.
Катататумбо — сердце кокаинового бизнеса с плодородными долинами для выращивания коки и горными убежищами для контрабандистов. Этот регион видел 15 массовых убийств между 1999 и 2006 годами, и новый виток насилия показывает, что «тотальный мир», обещанный Петро, остается далекой мечтой.
ЦАР: забытая война в сердце Африки
Центральноафриканская Республика переживает один из самых сложных и затяжных конфликтов в регионе. С 2013 года страна погружена в насилие между различными вооруженными группировками, борющимися за контроль над территориями и природными ресурсами.
2,4 миллиона человек — 38% населения — нуждаются в гуманитарной помощи, более 442 000 стали внутренне перемещенными. Семеро из десяти детей не посещают школу регулярно. Национальная армия при поддержке российских наемников из «Вагнера» и руандийских сил сражается против элементов Коалиции патриотов за перемены.
Франция, исторически доминировавшая в регионе, потеряла влияние после вывода войск в 2022 году. Россия через «Вагнер» усилила свое присутствие, но это не принесло стабильности. Выборы откладываются, политическое пространство сужается, а международное сообщество устало от бесконечного кризиса в стране, которая кажется неуправляемой.
Сахель: джихад без телекамер
В странах Сахеля — Буркина-Фасо, Мали и Нигере — джихадистские группы контролируют значительные территории, но об этом мало говорят за пределами региона. С января 2024 года экстремистские атаки унесли почти 7000 жизней мирных жителей и военных в Буркина-Фасо, более 1500 — в Нигере и более 3600 — в Мали.
«Боко Харам», которая в 2009 году начала мятеж в Нигерии, теперь действует по всему региону озера Чад. Ее ответвление — «Исламское государство в Западной Африке» — проводит регулярные атаки на армии и мирных жителей. Военные хунты, пришедшие к власти в этих странах, жестоко подавляют любую оппозицию и разрывают связи с Францией, поворачиваясь к России за военной помощью.
Другие тени войны
Список можно продолжать. В ДР Конго группировка М23 снова захватывает территории в Северном Киву, вытеснив около 2,4 миллиона человек. В Гаити банды контролируют 80% столицы Порт-о-Пренс, и за 2024 год насилие унесло жизни 4544 человек. В Мьянме гражданская война продолжается с военного переворота 2021 года — более 5300 погибших и 3,3 миллиона перемещенных лиц.
Эти конфликты объединяет одно: они происходят в странах, которые не имеют геостратегического значения для великих держав или слишком сложны для простого нарратива. Нет четкого разделения на «хороших» и «плохих», нет ясной угрозы для международной безопасности, нет влиятельных лобби, которые могли бы привлечь внимание к этим кризисам.
Цена забвения
Забвение этих войн имеет реальные последствия. Без международного внимания не хватает гуманитарной помощи — ООН постоянно сталкивается с недофинансированием операций в этих регионах. Без дипломатического давления нет стимулов для мирных переговоров. Без медийного освещения нет общественного давления на правительства для действий.
Парадокс современного мира в том, что никогда прежде у нас не было таких возможностей для получения информации, но наше внимание стало более селективным. Алгоритмы социальных сетей, логика новостных редакций и политические приоритеты создают информационные пузыри, в которых одни конфликты получают гиперфокус, а другие исчезают.
Пока мир следит за каждым снарядом в Украине и каждой жертвой в Газе, миллионы людей в забытых войнах страдают в тишине. Их боль не менее реальна, их потребность в помощи не менее острая, а их право на внимание не менее законно. Но в мире ограниченного внимания и политических приоритетов некоторые войны оказываются более видимыми, чем другие.
Эти невидимые конфликты — напоминание о том, что наш мир далек от мира. Они показывают пределы международной системы, основанной на силе и влиянии, а не на человеческих потребностях. И они ставят неудобный вопрос: если дерево падает в лесу, но никто этого не слышит, действительно ли оно не издает звука?
